Олег Мухин - Человек: 3. Автор
По опыту Арсений знал, что делать нравоучения Чуанчи было абсолютно бессмысленным занятием, этого человека с его дикими варварскими (ванаварскими) повадками нужно было воспринимать таким, каким он есть. Закинув за спину неизменно любимую винтовку Мосина, проводник резво шагал впереди Арсения, что-то при этом мыча себе под нос из местного песенного фольклора и жуя какую-то травяную жвачку.
Длинные смоляные волосы Чуанчи, точнее говоря, патлы, нечёсаные и уж тем более не знакомые с машинкой для стрижки, развевались на ветру.
Арсений вспомнил момент возвращения с орбиты. С Земли прибыл семиместный американский «Дракон», только что сошедший со стапелей NASA. Космический корабль передней частью был похож на «Джемини», а задней – на «Союз». Некий симбиоз конструкторской мысли. Смесь бульдога с носорогом. Чуанчи, жутко страдавшего от клаустрофобии, аэрофобии и невесомости, пришлось усыпить, иначе он ни за что на свете не полез бы внутрь «Дракона», да и в плотных слоях атмосферы неизвестно как бы себя повёл. Скорее всего, начал бы орать и на всех бросаться напуганный ярким пламенем в иллюминаторах.
Когда их нашла поисковая команда и откупорила люк, Чуанчи, отошедший к тому времени от снотворного и увидав вокруг посадочной капсулы безбрежную синюю воду, стал беспокойно дрыгать руками и ногами, видимо, думая, что ему сейчас придётся поплавать в океане. Когда же тунгуса поднимали на люльке на борт геликоптера, Арсений обратил внимание, что спортивные «адидасовские» штаны у Чуанчи, в которые того после душа переодели ребята с МКС, мокрые в районе паха. Бедный Чуанчи просто-напросто обмочился от страха.
Но несмотря ни на что, Арсений всё равно испытывал что-то типа симпатии к этому горе-космонавту, на долю которого выпало столько приключений. То, что они вместе с ним оказались на «Альфе», Арсений не связывал с проделками каких-то там мифических инопланетян, о которых твердила «жёлтая» пресса, а объяснял вполне земными, но нестандартными причинами. Явления транспортации людей довольно часто встречались в практике аномальных земных происшествий. Правда, до этого случаев транспортаций в космос отмечено не было. Такое произошло впервые.
Благодаря этому прецеденту, к Арсению выстроилась целая очередь журналистов из различных печатных изданий с целью взять у него интервью. Масла в огонь подлило то обстоятельство, что Арсений оказался сыном всемирно известного олигарха.
Немаловажным был и тот факт, что интервьюируемый прекрасно владел английским языком. Арсений довольно быстро стал популярной международной медиазвездой. Он даже завёл во Всемирной Паутине свой блог. Заработав достаточно большую сумму на интервью и автографах, младший Абраамов начал мечтать о новых путешествиях.
Ему позвонил Николай Валуев. Знаменитый боксёр пригласил присоединиться к поискам «снежного человека». Однако Арсений отнёсся к этому предложению с некоторой долей скепсиса и иронии. Как только он представил Николая в роли начальника экспедиции, ищущей бигфута, на Арсения напал безудержный смех. «Зачем Валуеву искать «снежного человека», если он в его случае уже давно найден? – задавал Арсений риторический вопрос, направленный к виртуальной аудитории слушателей, и развивал мысль дальше: – Брат ищет брата. Лучше уж Колюне обратиться в передачу «Жди меня».»
Но шутки в сторону. Младший Абраамов в последнее время всерьёз рассматривал возможность финансово поучаствовать в организации какого-нибудь исследовательского предприятия, связанного с обнаружением реликтовых существ. Выбор его колебался между плезиозавром из Конго и птицей Рух из Перу. Чаша весов склонялась в пользу птицы Рух, поскольку о конголезском плезиозавре имелись лишь скудные сведения от местных жителей, а птицу Рух в конце прошлого века сфотографировала американская научная экспедиция, отправившаяся в район «зелёного ада». Правда, снимки не лучшего качества были сделаны с приличного расстояния, но птица, парившая над сельвой, имела впечатляющие размеры – примерно с маленький одномоторный самолёт! Перуанские индейцы на все расспросы отвечали, что, кроме этой птицы, там появляется ещё одна, чуть поменьше первой. Изучившие фото орнитологи университета Майами сошлись на том мнении, что это, скорей всего, орёл или гриф, а присутствовавший при этом палеонтолог Фред Лансберг высказал предположение, что на снимках – птеродактиль или его мутация, пережившая всех своих соплеменников.
Солнце уже нещадно припекало, и Арсений остановился, чтобы в очередной раз попить водички. «Мало того, что жара, так ещё и сушняк давит», – подумал он. Он достал из рюкзака наполовину порожнюю двухлитровую пластиковую бутылку, жадно присосался к горлышку. Проводник Чуанчи за время его раздумий ушёл далеко вперёд. Арсений только слышал его, но не видел. «Надо бы поднажать. Недолго уже осталось.» Он завязал развязавшийся шнурок на «пумовских» кроссовках, пощёлкал «лейкой» близлежащие сосны, мшистые округлые камни и побежал. Проводник похрустывал упавшими ветками где-то слева. Подавали голоса редкие в этой местности птицы.
Арсений перевалил через пригорок, стал спускаться в низину. Чуанчи шуршал, словно ёж, прямо по курсу, но пока ещё не показывался. Арсений уже слышал, как тунгус мычит свою занудную тягомотину. Впереди вдруг возникли голые деревья, без листвы. «Неужели опять гусеницы? – проскочила тревожная мысль. – Или это последствия применения лазерного оружия?» И тут Арсений понял, что Чуанчи затих. Будто пропал куда-то. Он постоял, прислушиваясь. «Всё-таки гусеницы.» Проводник не издавал никаких звуков. «Эй, Чуанчи! Ты где?» – настороженно крикнул Арсений.
«Стэс Чуанчи!» – отозвался тунгус. Арсений пошёл на возглас и наконец-то увидел проводника.
«Ты чего это остановился? Чучунаа, что ли, почуял?» – насмешливо спросил Арсений, подходя к нему.
Но, судя по выражению лица Чуанчи, тому было не до смеха. Он указал рукой куда-то промеж голых стволов деревьев, пожевал свою зелёную жвачку и грустно изрёк: «Вот плят».
15
Пингвин клацнул золотым замком, распахнул портфель из крокодиловой лакированной кожи, вытащил пухлую пачку листов, распечатанных на принтере и скреплённых красной самозажимающейся пластиковой планкой, плюхнул пачку на стол. Было ясно видно, что руки у него мелко дрожат. Не проронив ни слова, Денис ждал, когда пришелец первым заговорит. Слышно было, как в камине потрескивают дрова.
Пингвин также достал из портфеля большой полосатый носовой платок, сначала вытер им лицо, сказав при этом «жарко тут у тебя», потом шумно в него высморкался и вот тогда уже выпалил, как из пушки:
– Лучше б ты другой роман сочинил.
– Я так и думал, что ты это скажешь, – произнёс Денис, усмехаясь. – «Каким ты был, таким остался…» Совершенно не меняешься, хотя снаружи тебя и не узнать. Чем он тебе не понравился?
– Если роман сбудется, это будет конец света.
– Может быть, не конец, а начало.
– Сомневаюсь. Ты даже представить себе не можешь, что ты натворил. Ты, словно маленький мальчик, балующийся с коробком спичек. Честно говоря, я начинаю тебя бояться, – в чёрных бусинах глаз Пингвина Денис прочёл испуг.
– Я-то тут причём? Ты боишься не меня, а своего будущего, на которое ты рассчитывал и которое, возможно, выскользнет у тебя из рук. Придётся приспосабливаться, друг мой. Ну что ты в самом деле? Разве тебе привыкать? Ты ведь всегда умел подстраиваться под ситуацию, – Денис бросил саркастический взгляд на Пингвина, продолжил: – Если происходящее в романе осуществится, это будет бомба. Посильней водородной. Рухнет вся их гигантская башня до небес, вся их безобразная циклопическая конструкция, составленная из мыльных пузырей, из раздувания щёк, из вранья, идиотизма, из пустых, ничего не значащих фраз, трескотни, из бла-бла-бла, из дутых ценностей, из чуши собачьей, из лицемерия, идолопоклонства, из высосанных пальцев, из абсолютного бреда, из иерархических лестниц, из кумовства, взяточничества, из шелеста купюр, из престижа, догм, из орденов, из званий, из безмозглых рекордов, из прочего всякого дерьма. Свалится к чёртовой матери колосс на глиняных ногах. Грохнется наземь, сам себя подминая собственной тяжестью.
– Я знал, что имею дело с неординарной личностью, с уникумом, но никак не предполагал, что с анархистом, который готов разрушить весь мир до основания, – сказал Пингвин печально.
– Анархисты, так же, как и я, выступают против государства, заявляя, что оно есть машина угнетения одного класса другим, что это тюрьма для народа. Анархисты, так же, как и я, придерживаются принципа: «Живи, как хочешь, но не мешай жить другим». Анархисты, так же, как и я, считают, что всё принадлежит всем. Анархизм и свобода – понятия, тесно связанные. Однако мне совершенно непонятно, как в среде анархистов могут одновременно сосуществовать анархо-коммунисты и анархо-капиталисты. Это, как говорится, ни в какие ворота. Нонсенс. Нет, я не анархист. Я сам по себе.
